Украина боится «Призрака», словно спецназа ГРУ: комбат «Добрый» объяснил, кто выигрывает войну в Донбассе

Вот уже четыре года украинские СМИ носятся с идеей, что ВСУ воюют в Донбассе с Российской армией, поскольку местные жители якобы не могут оказывать им такого сопротивления. У Алексея Маркова, командира 14-го отдельного мотострелкового батальона «Призрак» Народной милиции ЛНР, эта версия вызывает сдержанную усмешку. 

Корреспондент Федерального агентства новостей Юрий Котенок завершает мини-цикл интервью с прославленным луганским командиром.

Армию побеждает класс

— Вдвойне смешно это слушать человеку, который на войне с 2014 года. Я, как командир батальона, могу поклясться чем угодно и поставить что угодно на то, что у меня в батальоне никогда не было ни одного военнослужащего Российской армии. Да, у нас много россиян. Я сам — россиянин, мой заместитель — россиянин. Среди нас есть бывшие военные, люди, которые вышли в отставку, не просто «отпускники», как их называют, а именно, те, кто приехал в Донбасс по зову сердца. Эти люди не имеют отношения к действующим силовым структурам РФ.

— Кто служит в батальоне «Призрак»? 

— Основной костяк батальона составляют именно местные жители. Причем примерно треть — это выходцы с той стороны фронта, той части Донбасса, которая пока находится под контролем ВСУ. Это Лисичанск, Славянск, Краматорск, Рубежное и т. д. Украинцы любят рассказывать, что сами дончане воевать не любят, а за них это делают, мол, русские. Как будто люди Донбасса — не русские. 

— Это уже у них традиция — кричать про обстрелы их позиций, который ведет «русский спецназ». Тема звучит, как минимум, пару раз в неделю. В это уже верят тысячи, если не миллионы украинцев…

— Вот конкретный случай — против нас стояла 94-я бригада. У меня был такой хороший парень с позывным «Бен» — ПТУРщик от бога, мог положить две-три ракеты в одну амбразуру. Я ему давал работать, и он периодически наказывал особо наглых среди противника. И тут по украинскому телевидению проходит сюжет: мол, стоим, против нас — Донбасс, но эти стрелять не могут, все мимо. «И вот заехали «спецназовцы ГРУ», начали пускать ракету за ракетой, и прямо в амбразуру, и сразу попадание! Сразу видно, что приехали профессиональные военные…» В общем, мы долго смеялись. Если бы они знали, что этот «профессиональный военнослужащий» местный, живет здесь с женой и ребенком! 

— Выходит, Украина боится «Призрак», словно это спецназ ГРУ? Это же выглядит как банальное оправдание своего бессилия… 

— Вы правы. Эти разговоры о том, что украинцы воюют не с местным населением, а с Российской армией, которую никто не видел, кроме их журналистов, с одной стороны, смешны. А с другой, я прекрасно их понимаю. Украинцы регулярно выхватывают по-взрослому. И даже самим себе признаться, что их нахлобучили «ватники», «наркоманы», которые, как они говорят, живут в Донбассе, очень унизительно. Поэтому приходится выдумывать страшного могучего врага в лице Российской Федерации, которая постоянно заводит бронекопытные бурятские дивизии, которые, впрочем, тут же «уничтожаются под корень».

— А если бы эти «бурятские дивизии» схлестнулись с «потомками шумеров» в реальности? 

— В реальности, если бы они воевали с регулярной Российской армией, война уже давно бы закончилась по Днепру либо по западной границе Украины. Но и мы не отступим. Люди, которые зачастую в первый раз в жизни взяли в руки оружие, мотивированы, хорошо знают, что у них за спиной — дом, семья, родители. Они воюют в полную силу. Должен сказать, что я по-настоящему горжусь своим бойцами, которые стали профессионалами высочайшего класса на этой войне, не пройдя ни военных училищ, ни КМБ. Многие ведь просто взяли в руки автомат и пошли на фронт. 

— Но все это не отменяет требований, говоря казенным языком, по повышению мастерства в боевой подготовке?

— Да, это не отменяет необходимости нормальной подготовки всех подразделений. Своим бойцам я говорю одну простую вещь. Мы воюем с армией, и победить ее может только другая армия, а не партизанские отряды или стихийные народные толпы. Мы должны противопоставить не просто порядок, а класс. Это как в футболе: организация бьет личный класс одного игрока. Десять средних игроков забьют десятерых супер игроков, которые не могут работать в команде.

— На что делается упор в обучении личного состава батальона?

— Основное обучение у нас — не столько индивидуальная подготовка, сколько умение работать в составе отделения, взвода, роты. Отрабатываем взаимодействие родов войск, связь, корректировку огня. Эти вещи не интересны «военным туристам», которые приехали побегать с автоматом, пофотографироваться на фоне военной техники и пострелять в сторону противника. Это нужно командирам, которые хотят управлять не толпой вооруженных мужиков, а подразделением, способным качественно выполнять поставленные задачи, как единое целое. 

Реальная война идет здесь и сейчас 

— Ополченцы 2014—2015 годов, имеющие боевой опыт, уходят из рядов армии. Иные были настроены на лихую войну, но оказались не готовы к затяжному позиционному конфликту, не так ли? 

— Да, периодически с тоской вспоминаешь события 2014 и 2015 годов, когда было существенно меньше армейского маразма, уставщины, документации и прочего. Можно было собрать группу единомышленников, вооружиться, чем бог послал, и идти бить врага — ни за что не отвечая и ни перед кем не отчитываясь. Было весело, все на адреналине и кураже. Но при такой войне можно нанести противнику урон, но нельзя его победить! Поэтому возникла необходимость перехода именно к нормальной профессиональной, четко структурированной организации, где есть иерархия командования, где приказы проходят сверху донизу и снизу наверх идут рапорта об исполнении приказов. Это единственный способ победить армию. Некоторые ушли, заявив: «У вас начались погоны, отчеты, приказы и все остальное. Вот когда начнется реальная война, тогда мы приедем». Я в эти разговоры уже давно не верю. Реальная война идет здесь и сейчас, прямо в данный момент. И нужны люди, которые будут не просто бегать с автоматом себе на уме: захотел — там повоевал, захотел — не повоевал. 

— Когда лично вы ощутили, что без перехода от, грубо говоря, махновщины к военной организации сопротивление натиску с Запада невозможно? 

— Во время операции по ликвидации Дебальцевского котла. Дебальцево четко показало, как из кучи разрозненных отрядов ополчения не удалось сформировать единое соединение, которое смогло бы выполнять поставленные задачи. Приходилось управлять на уровне взвода и отдельных танков, а это не вариант, если мы ведем полномасштабную войну. То, что сейчас ввели уставщину, воинские приветствия, полигоны и т. д., многих бесят. Мне, не имеющему профессионального военного образования, тоже много чего не нравится. Но я понимаю: это необходимо, чтобы из толпы вооруженных мужиков сделать боеготовое подразделение. 

— Батальон «Призрак» и Народная милиция в целом нуждаются в добровольцах? 

— Добровольцы нужны всегда, потому что сколько бы людей ни приехало, я всегда имею возможность занести их в штат — и кого-то выгнать из тех, кто не справляется со своими обязанностями. Нужны именно те, кто едет воевать. Мне не нужны военные туристы, которые приехали на месяц-два, а потом вспомнят, что у него «дома дела», что жена заболела, а дети в школу пошли. Ехать сюда меньше, чем на год, смысла нет никакого. Три месяца человек будет превращаться из гражданского или любителя повоевать в нормального солдата, который знает обстановку, расположение и характер действий противника. Мне не нужны авантюристы, которые говорят: «Дайте мне автомат, пару гранат, я полезу и принесу уши врага». Мне совершенно не нужны эти уши. Нужно, чтобы на конкретном участке фронта ты закрыл определенную дырку и вовремя докладывал обо всех изменениях, которые ты видишь. 

Тяжелее всего — постоянный недосып 

— Военная работа — муторная, очень тяжелая и изматывающая. И для меня, например, гораздо ценнее боец устойчивый и терпеливый, чем человек лично храбрый, но которого хватает на короткое время. Вот у него запал кончился, он сдулся, и все: «Ребята, я хочу домой». В батальоне остаются бойцы, которые воюют с 2014 года. У меня есть хороший боец с позывным «Чай». Мы с ним вместе приехали в одном автобусе. И четыре года он тянет свою солдатскую лямку! Я дослужился до подполковничьей должности, а он остался рядовым. Для меня он — один из самых ценных бойцов, потому что, несмотря на свое здоровье и на свой возраст, он тянет эту лямку каждый день, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом. И я могу на него положиться.

— Какая у него боевая специальность?

— Стрелок. Просто стрелок. Но мне нужны конкретно (специально перечислю для желающих добровольно помочь обороне Донбасса): артиллеристы, минометчики, мехводы (механики-водители боевых машин. — Прим. ФАН) и на БМП, и на БТР. То есть любые военные специальности, которые требуют более сложной работы, чем держать автомат Калашникова. Но в принципе, людей берут всех, даже тех, у кого нет опыта. Мы имеем возможность их научить. Главное, чтобы человек был готов к тяжелой работе.

— Со своей стороны, что вы можете обещать добровольцам? 

— О-о-о! Обещать я могу многое. Во-первых, умопомрачительное денежное довольствие — целых 15 тысяч рублей плюс боевые. В целом, у рядового выходит около 20 тысяч рублей, у сержантов и офицеров — понятно, побольше. Самое главное, я не хочу врать, — реально людей ждет тяжелая военная работа. Наверное, как любая война, одна война похожа на другую, меняются только названия населенных пунктов и фамилии генералов. Все остается тем же самым — кровь, грязь, дерьмо и усталость.

— Лично вам что дается тяжелее всего? 

— Тяжелее всего — постоянный недосып. Я постоянно хочу спать. Мечтаю, что когда война закончится, я просто лягу и трое суток буду спать. Потом встану, поем чего-нибудь и снова лягу. А вообще, стоит ожидать тяжелой работы, постоянного риска, редких увольнительных и — возможности пострелять из всего, что стреляет. Ну это так, если говорить шуточно, а на самом деле нужны устойчивые бойцы с осознанным пониманием того, ради чего они воюют. Ведь одно дело — приехать на войну и убедиться воочию, что она сильно отличается от того, что показывают в фильмах или пишут в книжках. Это не веселая забава, когда ты сидишь с пулеметом с бесконечным количеством патронов, на тебя бежит волна орков, а ты их косишь направо и налево.

Нас засыпают, мы копаем и огрызаемся

— Да, есть кино, а что в реальности представляет война? 

— В реальности война — это когда две недели под постоянным огнем ты копаешь траншею, и с каждым шагом ты становишься все ближе и ближе к огневой точке противника. И тебя сверху засыпают АГСами (выстрелами ВОГ-17. — Прим. ФАН), прилетает «сапог» (выстрелы станкового противотанкового гранатомета СПГ-9 «Копье». — Прим. ФАН), выезжает периодически «бэха» (БМП-1 и БМП-2. — Прим. ФАН) и расстреливает тебя прямой наводкой, а тебе зачастую даже ответить нечем, потому что тебе нужно копать и копать, укрыться, пересидеть обстрел и дальше копать. Это психологически очень тяжело. Но именно люди, способные выдержать такое, и выигрывают войну — и в Донбассе тоже. Не туристы и авантюристы, а люди, которые каждый день становятся на метр ближе к позиции противника, и еще один метр оставляют за собой. Такие нужны здесь просто как воздух.

— Присутствие иностранных, в частности американских, инструкторов на стороне ВСУ ощущается?

— Инструкторов-иностранцев, советников на передний край никто не выпустит. Они занимаются подготовкой ВСУшников на полигонах. Это не секрет. Об этом пишут сами военнослужащие ВСУ и рассказывают пленные. А вот в техническом отношении, да, ВСУ образца 2014 года и ВСУ 2018 года — это земля и небо. У украинцев появились хорошие станции контрбатарейной борьбы — вплоть до того, что не успеваешь сделать два-три выстрела из миномета, как туда уже прилетает либо с «бэхи», либо из чего-то другого. Широко используются квадрокоптеры с камерами ночного видения. Практически каждую ночь над моими позициями висят один-два «квадрика», с помощью которых ведется корректировка огня ствольной артиллерии и минометов. Достаточно широко распространены приборы ночного видения. Судя по трофеям, которые мы берем, практически на каждой позиции у украинцев это имеется. Плюс неплохая оптика для стрелкового вооружения. В этом плане Штаты, Канада и Западная Европа подтянули общий технический уровень ВСУ и, по крайней мере, научили их этим пользоваться.

— А мы, что же, бедствуем на позициях в этом плане? 

— Благодаря неравнодушным людям в одной маленькой северной стране определенный технический уровень мы набрали. У нас есть тепловизоры, хорошая оптика и квадрокоптеры. Не в таких объемах и, может быть, не такого класса, как у ВСУ, но технический паритет в этом плане мы сохраняем. 

Как вычислить потери ВСУ

— Противник осведомлен, что «Призраком» командует россиянин, что есть добровольцы из России и других стран. Ощущаете ли вы на себе пристальное внимание с той стороны? 

— Не скажу, чтобы они проявляли какое-то особое внимание. По их публикациям, «Призрак» регулярно уничтожают либо целиком, либо частично. Мы уже вывели эмпирическое правило: если у противника есть потери, то они обычно умножают их на 4—5 и публикуют их как потери наши. Значит, прочитав, сколько они в очередной раз «уничтожили» «призраков», можно понять, каковы были реальные потери с их стороны. 

— Однако, каковы потери в батальоне?

— Слава богу, в этом году они небольшие, по сравнению с той стороной. Это если не вдаваться в детали. А то, что в «Призраке» много россиян, так это и раньше не было секретом. Какого-то особого отношения мы в этом плане не видим. Идут обычные угрозы. Подчас более странно общаться не с ВСУшниками, а с обычными мирными жителями. Ты понимаешь, что люди, которые, в принципе, были адекватными еще четыре года назад, сейчас живут в альтернативной вселенной: в ней существует огромный страшный Мордор, который тысячу лет гнобит великую европейскую державу Украину. И все проблемы на Украине — не из-за того, что олигархи уничтожили там практически всю тяжелую промышленность, не из-за того, что медицина, образование, наука загнаны в задницу, будем говорить откровенно, и даже не из-за того, что там идет постоянная политическая грызня. Нет, во всем виновата Россия. Вот сейчас мы Россию победим и резко станем жить, как в Швейцарии. 

— Помешательство?

— Люди в это искренне верят. Один человек мне доказывал, что Виктор Янукович — большая сволочь, потому что отказался подписывать соглашение с Европой, по которому «нам должны были подарить 160 миллиардов». Я пытался разузнать, откуда взялась эта цифра. Говорит, в соглашении было написано. Пытаюсь объяснить, что я читал это соглашение, и в нем нет ни слова о том, что украинцам кто-то что-то обязан. Говорю: «Там говорится только то, что вы обязаны сделать». — «Да это все московская пропаганда. Я совершенно точно знаю. Баба Дуся на базаре говорила про 160 миллиардов». Некоторые люди стали настолько неадекватными, что просто не понимают: в Европе есть Румыния, Болгария, Греция, Португалия, которые требуют огромных денежных вливаний, и посадить себе на шею еще сорок миллионов человек, которые не собираются ничего делать для своего благосостояния (они ждут, когда им сделают хорошо европейцы и американцы), — это инфантильность, возведенная в ранг государственной политики. Люди ждут, когда придет белый господин и сделает им хорошо. Надо только белому господину вовремя лизнуть.

— Такие ассоциации характерны больше для африканских режимов XIX века… 

— Доходит до, действительно, туземного поведения, когда Петр Порошенко становится на колени перед могилой Джона Маккейна, «величайшего героя Украины». И ведь это озвучивается всерьез! Вот, есть господин, но он не успел сделать нам хорошо, скончался от рака мозга. Значит, будем ждать следующего господина и целовать штиблеты уже ему. Я не понимаю, как в одной голове укладываются такие взаимоисключающие параграфы! «Мы — самая крутая европейская нация», но при этом у тебя абсолютно холуйская психология по отношению к европейцам. В этом плане те украинцы, которые воюют в моем подразделении (а у меня много, действительно, этнических украинцев), они, на мой взгляд, гораздо более достойные люди с глубоким самоуважением. Один из моих заместителей служил в ВСУ, и он мне откровенно говорит: «Я не воюю с Украиной, я воюю за мою Украину, свободную от швали». И я его прекрасно понимаю, потому что я тоже воюю за братскую Украину, в которой живут люди, близкие мне по духу. У нас с ними общая история, общая культура. Я не собираюсь кого-то захватывать. Я хочу помочь украинцам освободить свою родину от той мерзости, которая захватила в ней власть и превращает людей в безмозглое стадо.

Почему Украине победа уже не нужна

— Если в 2019 году Порошенко уйдет, то Украина может признать, что в 2014-м произошел переворот, что «наломали дров». Примет амнистию, пакет законов, который позволил бы снизить градус конфликта и реинтегрировать Донбасс в состав Украины. Что тогда, штыки в землю? «Призрак» сворачивается с позиций, и наступает всеобщее благоденствие? Вы такой вариант рассматривали? 

— В реальности нет, конечно. По одной простой причине — если этот сценарий будет реализован, то вся нынешняя украинская политическая «элита» в одночасье окажется спущенной в унитаз. Они прекрасно понимают, что эта война — единственное, что их удерживает у власти. Война спишет все. Экономические проблемы? Русские виноваты. «У нас была куча денег, чтобы достичь европейского уровня жизни, но все деньги ушли… на войну». Затыкание ртов оппозиции, убийства неугодных журналистов, разгон газет и телевизионных каналов — все можно списать на злых русских. Но если этот громоотвод исчезнет, то украинцы начнут задавать своим властям вполне резонные вопросы: «Ребята, война-то кончилась, а мы продолжаем жить худо. Так, может, дело не в войне, а в вас?»

— Разум может восторжествовать?

— Я считаю, что Порошенко сменит такой же и по уровню интеллекта, и морали, и по зависимости от Запада. Одного холуя поменяют на другого холуя, неважно кого — политика Киева от этого не изменится. Война — это то, что держит их у власти. И они эту вялотекущую войну будут продолжать и продолжать. 

— А как же «перемога», которая вот-вот наступит, по словам бандуристов-сказочников в Киеве? 

— По большому счету, им даже победа не нужна. Даже если представить, что внезапно вдруг у них появится какое-то супероружие и они за три дня разгромят армию ДНР и ЛНР и выйдут к границам, то дальше-то что? Денег, чтобы восстановить Донбасс, у них нет и никогда не будет. Пытаться наладить взаимопонимание с жителями Донбасса, опять же, они не способны. Пещерная русофобия, которая сейчас является государственной политикой Украины, не даст воспринимать людей с иной точки зрения, как равных себе, с которыми можно о чем-то дискутировать, а не уничтожать их. 

— На ваш взгляд, сколько будет длиться эта война? 

— Я думаю, что эта война будет длиться до тех пор, пока на Украине не появится достаточно влиятельная политическая сила, у которой интересы будут выходить за рамки запросов нынешней политической элиты — что-нибудь украсть, поделить между собой и вывести на Запад. К сожалению, пока я такой силы там не вижу. Но я хочу надеяться, что рано или поздно, этот шовинистический угар в киевских головах немножко уляжется и появятся несколько здравомыслящих людей, которые вслух смогут сказать: «Причина наших проблем — не злая Россия, а мы сами. Это мы довели экономику до цугундера. Это мы запустили образование и медицину. Нужно не искать врага снаружи, а заниматься проблемами внутри страны. И когда эти проблемы будут решены и мы лучше будем жить, то, может быть, исчезнут и причины для этой войны».

— Вы сами-то верите в это? 

— Повторюсь, пока такой силы я не вижу. Надеюсь, что в 2019 году все изменится по другой причине. Во-первых, заканчивается контракт на транспортировку газа через Украину. И Украина уже не сможет выкручивать руки «европейским партнерам» угрозами: мол, мы сейчас прекратим поставку газа через нашу территорию. Плюс заработает «Северный поток-2», плюс, опять же, будут выборы. Даже несмотря на то, что политическая элита Украины представляет собой банку с одинаковыми пауками, эти пауки вынуждены будут жрать друг друга. Должен остаться только один — самый большой и агрессивный паук. Я думаю, что будущий год многое что изменит.