Тутта Ларсен: «К вере пришла через скорбь»
«Вижу цель — не вижу препятствий!» — так вспоминает свои годы работы на телеканале MTV Тутта Ларсен.
Прямые эфиры, состояние свободы, ощущение абсолютной безграничности мира и возможностей самовыражения… Потом была боль — и новая жизнь. И три новые жизни, рожденные ею, и множество новых проектов… Но обо всем по порядку.
— Тутта, не буду спрашивать о значении вашего имени — спрошу: зачем люди берут псевдонимы?
— Думаю, у всех разные причины. Некоторые даже меняют имя в паспорте, потому что с именем, данным при рождении, им некомфортно жить. Для человека творческого имя — часть образа и профессии, суть его перевоплощения.
— А что двигало вами?
— Желание соответствовать тому образу и стилю, которому мы все подражали, когда стали частью MTV. Тогда мне казалось, что Татьяна Романенко не соответствует всей этой прекрасной картинке и именам Ребекка, Катарина Лалиполле. Хотелось какое-то звучное, яркое имя. С течением времени я поняла, что это была бессознательная попытка построить некий образ, который, как маска в театре, будет меня защищать. А сейчас… Сейчас это название моей профессии: я работаю Туттой Ларсен. (Улыбается.)
— Как вам кажется: что можно, а что нельзя выносить на публику? Где грань публичного и личного пространства для вас?
— Вопрос не в том, что можно, а что нельзя выносить на публику, а с какой целью ты это делаешь, какой у тебя мотив? Мы с Валерой (Валерий Колосков, муж Тутты. — Ред.) снимались в шоу «Беременные» на канале «Dомашний», где зритель следил за нашими внутрисемейными процессами. Мы фанаты естественного родительства и очень хотели поделиться своими мыслями, показать своим примером: родительство — это классно, это праздник! Это труд, но очень благодарный, очень возвышающий… Или возьмем историю моей первой беременности с потерей ребенка. Меня часто спрашивают: зачем ты об этом говоришь? А я точно знаю, что об этом необходимо говорить! Когда я рассказала об этом в первый раз, меня накрыла лавина женщин, которые писали, что и у них было то же самое и «спасибо, что вы об этом рассказали». Такими вещами делиться важно, тем самым говоря: все заканчивается, из этого можно выйти и жизнь продолжается!
— Между всеми детьми у вас разница в пять лет. Как складываются отношения между ними?
— Дети не обязаны дружить. Вот у Марфы с Ваней — очень близкие отношения, прямо не разлей вода, а Лука держится в стороне и нарочито подчеркивает свою отдельность. Он может вступить в коммуникацию, может даже поиграть, но какого-то особого тепла с его стороны по отношению к младшим мы пока не замечаем. Просто он такой человек. Когда родилась Марфа, Лука сказал: «Вы что, с ума сошли?! Зачем еще один ребенок?! У вас есть я!»
— И как с этим бороться?
— Никак. Некоторые родители, когда рождается младший ребенок, автоматически отправляют старшего во взрослую жизнь. Это неправильно. Если ребенку пять лет и родился младший брат, то он от этого не перестанет быть ребенком, который нуждается во внимании, заботе и поддержке родителей. И большая ошибка родителей, что они чего-то ждут от старшего. Они почему-то считают, что он автоматически должен любить младшего. Очень часто родственные связи включаются сильно поздно, уже во взрослом возрасте или могут вообще не включиться. Не знаю, от чего это зависит. Мы не требуем любви, но должно быть взаимное уважения, поддержка друг друга. Если младший ребенок просит старшего о помощи, он не имеет права эту помощь не оказать.
— Тонкая материя — любовь. И она тесно переплетена с верой… А каким был ваш путь к Богу?
— Довольно долгим. То, что Бог есть, у меня сомнений не было с рождения: я всегда знала, что есть какая-то большая добрая сила, которая всех нас опекает, оберегает и куда-то ведет. У нас в семье об этом было не принято говорить, никто не был верующим. К тому же я росла в советском Донбассе, вокруг меня не было храмов. Но когда приезжала на каникулы в большие города, меня всегда тянуло в храм: хотелось зайти, постоять, подышать запахом ладана, посмотреть на иконы. Я понятия не имела, как молиться, зачем люди ставят свечи, кто эти святые на иконах — мне просто было хорошо там как дома. А потом, как и большинство людей моего поколения, я пришла к вере через скорбь, болезнь, потерю… Когда стало понятно, что моя жизнь зашла в такой тупик, из которого может вывести только Бог. Так и случилось…