Таисия Повалий: «На Украине я стала изгоем!»
Народная артистка Украины Таисия Повалий долгое время избегала острых политических тем.
Просто все эти годы жила в постоянном страхе за себя и за близких. А теперь устала и впервые решилась рассказать обо всем, что пережила и выстрадала за последние восемь лет…
— Таисия, в недавних праздничных концертах вы исполняли песни на украинском языке. В России эти номера были приняты на ура, тогда как в Незалежной многие обвинили вас в предательстве…
— Вы знаете, когда в детстве я смотрела телевизор, то мечтала, что буду выступать и сниматься так же, как Людмила Зыкина, Людмила Сенчина… А еще, будучи ученицей музыкальной школы, я с оркестром города Белая Церковь приезжала в Москву и выступала на ВДНХ. Словом, путь в Москву — столицу моей большой Родины под названием Советский Союз — всегда был мечтой. В 1990-м я стала победителем Всесоюзного конкурса Гостелерадио «Новые имена» и пела в Колонном зале Дома союзов. А уже с 2004 года приезжала в Россию на съемки, на концерты, давала здесь туры по городам, пела с Николаем Басковым, со Стасом Михайловым. И чувствовала себя в России как дома. При этом я всегда помнила про свои исторические корни, ценила свой род. Лес, село, хаты, коровы, бабушка, украинская мова, украинская народная песня — все это тоже жило всегда во мне. Поэтому никогда никого я не предавала…
«МОИ КОНЦЕРТЫ ОКАЗАЛИСЬ ПОД ЗАПРЕТОМ»
— Большая часть репертуара у вас на русском? Из-за этого много было проблем?
— Начну с того, что я училась в украинской школе. Дома с мамой до сих пор говорю по-украински. Поэтому, когда поступила в Киевское музыкальное училище имени Глиэра, мне было сложно, потому что все предметы там преподавались на русском. При этом движение против русского языка на Украине было всегда, а после развала Советского Союза только усилилось. Но я русский язык знаю отлично. Например, когда в Киеве проходила «Песня года», многие наши артисты принципиально отказывались от участия. А я всегда выходила на одну сцену с Филиппом Киркоровым, с Машей Распутиной, с Ларисой Долиной. При этом на Западной Украине меня не любили, ограничивали — срывали или вовсе не вешали афиши, блокировали концерты. И всегда ставили там условие — петь только украинские песни. Помню, как я выступала на Дне города в Яремче (в Ивано-Франковской области. — Ред.) и стала исполнять свои хиты на русском. Так меня чуть со сцены не сняли и тут же приказали прекратить выступление.
— После «оранжевой революции» 2004 года ваши концерты в Незалежной и вовсе оказались под запретом. Как этот момент пережили?
— После победы на фестивале «Славянский базар» в 1993 году я вернулась на Украину народной любимицей. И до 2004-го процветала — каждый год выпускала несколько клипов, альбомы на русском и украинском языках. Меня настолько любили люди, что я пребывала в эйфории и думала: это никогда не закончится! Но нам сверху даются испытания, которые мы должны с честью пережить. Именно так я отношусь ко всему тому, что мне было послано небом после «оранжевой революции»… Тогда мне казалось, что мы попали в какое-то зазеркалье, стали персонажами игры, героями фантастического фильма. Я видела, что идет навязывание чуждых нам идей и ценностей, непонятных вещей. Внутри меня появился какой-то протест против этого. Поэтому и решила идти на прямой телеэфир, чтобы высказать свою позицию. В одной студии со мной оказался Святослав Вакарчук (лидер группы «Океан Ельзи». — Ред.), который стал меня унижать, оскорблять. И после этого эфира вся моя жизнь круто изменилась: начались гонения, посыпались угрозы, полетели страшные проклятия. Вся моя семья жила в страхе — мы каждый день боялись, что к нам домой сейчас ворвутся.
Именно тогда для меня все кончилось: концерты, гастроли, эфиры. От ужаса происходящего в Киеве, от вида людей с коктейлями Молотова в руках мы улетели на восток Украины — в Донецк — и жили там в гостинице несколько недель, до третьего тура президентских выборов. Жили, не понимая, что будет дальше. Телевизор в номере не выключался — мы ждали новостей. У меня началась жуткая депрессия, был страшный упадок сил — я целыми днями плакала, глаза опухли от слез.
Помню, как звонил Николай Басков и говорил, что наша с ним песня «Отпусти меня» заняла первое место в хит-параде «Золотого граммофона», а я вообще не понимала, о чем он…
В Киев я вернулась к своему юбилею — 10 декабря мне исполнялось 40 лет. Решила отметить день рождения в ресторане с друзьями. Каково же было мое удивление, когда гости расселись по разным углам зала, а каждый тост начинался со слов: «Я думал, что буду один…» А еще один гость встал и сказал: «У меня на работе все крутили у виска, узнав, к кому я иду». Я стала изгоем! Но вместе с тем начала получать письма из Донбасса, где люди писали: «Спасибо, что не бросили и поддержали нас!» Эти письма давали мне крылья, давали осознание того, что я нужна людям…
«ДУМАЛА, ЧТО СОЙДУ С УМА»
— На Украине вас называли не иначе как «подруга Януковича». Говорили: мол, он вас везде двигает — сделал своим советников по культуре, в Раду пристроил…
— С Виктором Федоровичем я познакомилась еще в ту пору, когда он был главой Донецкой областной администрации. Ведь большинство моих концертов проходили в Донбассе и Крыму. И мне нравилось, как живут там люди, какой там порядок, сколько роз в городе, какие там проходят музыкальные фестивали, как развивается спорт, какая красивая «Донбасс Арена» была построена в 2009 году. Я часто там выступала, на моих концертах иногда появлялся Янукович. Хотя мы близко не были знакомы, но я видела, какой хороший он хозяин. Мне импонировало, что он, как и я, из простой семьи.
Не могу сказать, что мы подружились, просто во время очередных президентских выборов я поддержала Виктора Федоровича, поддержала выбор Донбасса и Крыма. А когда он стал президентом, то, наверное, вспомнил ту мою поддержку и предложил стать депутатом Верховной рады. Но для меня это стало очередным испытанием. Уже тогда оппозиция готовилась к свержению Януковича. Как только на трибуну выходили провластные депутаты, которые говорили на русском языке, их выступление блокировалось, начинались крик и стук. Депутаты оппозиционных фракций забирали карточки для голосования у коллег по парламенту. Поэтому большинство законов принималось без голосования, только поднятием рук.
Рада фактически не работала, мне, например, на трибуну не удалось выйти ни разу. Более того, националистические группы стали встречать депутатов на улице — было опасно приходить на сессии. Помню, как захожу в здание Рады, а мне вслед кричат: «Слава Украине!» Я в жизни никогда не отвечу — прошла молча. Но понимала, что обратной дороги мне нет. Хорошо, что из Рады есть подземные ходы, через которые можно было потом выйти.
— Это был самый сложный этап вашей жизни?
— Ну как сказать… Я стала затворницей в собственном доме — никуда со двора не выходила. Работать на Украине мне стало невозможно, снимали меня только для канала «Интер» и только два раза в год — в День Победы и на Новый год. Поэтому оставалась одна дорога — в аэропорт. Приезжала в Москву, снималась, выступала и уезжала обратно. При этом все последние восемь лет украинская пресса писала, что я, дескать, сбежала в Россию вслед за Януковичем. Это, наверное, меня и спасло — меня не тронули, хотя я жила в Киеве… С Виктором Федоровичем, кстати, после его свержения я не виделась, не общалась и даже не знаю, где он сегодня.
— В 2014 году произошло воссоединение Крыма с Россией, в Донбассе начались военные действия… Как вы восприняли эти события?
— Я помню 2014 год, когда после госпереворота на Украине все люди, которые были на Майдане, вооруженные до зубов, отправились в Донбасс. В их числе был и мой племянник, сын моего двоюродного брата из деревни. Тот позвонил моей маме и сказал: «Тетя Нина, я своего сына отправлю в АТО». Мама от ужаса рыдала и орала в трубку на весь дом: «Не пускай его, не пускай!» Ведь там, в Донбассе, живет моя тетка, а мой племянник отправляется туда фактически воевать против нее! Это была трагедия семьи и рода. Я поняла, что началась гражданская война, когда брат идет на брата. Вот это был самый сложный момент в моей жизни. Думала, что сойду с ума или умру…
Не знаю, как сложилась судьба моего племянника, мы больше не общались ни с ним, ни с его отцом. Их телефоны уже восемь лет постоянно недоступны. Все эти восемь лет я жила с непониманием того, почему все это происходит в Донбассе, за что там убивают людей. Моя душа разрывалась, когда в Одессе горели люди в Доме профсоюзов. Я плакала, когда в авиакатастрофе погибла Доктор Лиза, хотя на Украине многие так радовались ее смерти… Я не верила, что это мои земляки!.. И все эти годы я ждала наступления времени справедливости. Наконец оно наступает. Очень хочу, чтобы люди в Донбассе жили так, как хотят сами, чтобы им ничего не навязывали. Сейчас именно за это и идет борьба. А я с детства привыкла быть там, где правда. Поэтому я — с Россией…