Пивоваров о Чернобыле, позднем Совке и современной России

То принятие «нормальности» двойной правды — одной для газет, а другой для повседневной жизни, которое было характерно для граждан Советского Союза, — видишь ли ты его в современной России? Среди своих знакомых, героев «Редакции», блогеров, медийных персонажей?

Конечно, в современной России есть много черт Советского Союза, об этом только ленивый не говорит. Но их, к счастью, меньше, чем в позднем СССР. Все-таки степень свободы распространения информации изменилась радикально. Можно получить доступ к любой информации, если есть желание. Можно, как известно, довольно легко попадать и на заблокированные ресурсы, если говорить про интернет. Если не сводить свой мир к одной программе «Время», разнообразие источников несопоставимо с поздним СССР.

Как ты считаешь, люди, которые отказывались эвакуироваться или сразу вернулись жить в 30-километровую зону, сами виноваты в своей дальнейшей судьбе? Или здесь все же вина этой «двойной правды» и состоявшаяся привычка советского человека слышать государство, принимать то, что ему сообщают, но на самом деле не верить?

Государство очень внятно говорило, что в 30-километровой зоне нельзя жить, что там очень высокий уровень радиации. И про людей, которые возвращались туда после эвакуации, тем более с детьми, можно, наверное, сказать, что государство их такими воспитало. Но, конечно, это их собственное решение, которое больше говорит о степени готовности воспринимать реальность. С точки зрения современного городского человека — это абсолютно неадекватный и полностью безответственный поступок.

В выпуске ты говоришь, что советская система — такой же невидимый и страшный персонаж этого сериала, как и сама радиация. Но ведь любая система отношений, любой регламент не возникает сам по себе. Как, на твой взгляд, могло получиться, что такая система десятилетия проработала с относительной функциональностью?

Это философский вопрос. Тут нужно говорить об истоках советской власти, которые, конечно, укоренены глубоко в русской истории, не только в XX веке. И даже не с декабристов берут начало, как говорили в СССР. Это то, что начиналось как ответ на тотальную несправедливость царского режима, на отсутствие должных реформ, на войну, в которую Россия влезла в 1914 году, и крепостное право, отмененное, но укоренившееся в сознании как рабство. Это вообще вся русская история, которую Борис Акунин не зря сравнивает с Ордой в смысле мировосприятия и устройства государства.

«Как возник советский проект» — это очень глубокая тема. Но держался он, конечно, на страхе и репрессиях. Когда страха и репрессий не стало и появилась возможность говорить свободно, он довольно быстро развалился. Опять же, были и фундаментальные причины: Советский Союз не состоялся, в первую очередь, экономически. Но Окуджава точно про это сказал: «Вселенский опыт говорит, что погибают царства не оттого, что тяжек быт или страшны мытарства. А погибают оттого (и тем больней, чем дольше), что люди царства своего не уважают больше».

На твой взгляд сама эта трагедия десятка случайностей, случившихся в роковой последовательности, была ли возможна в любой другой системе, кроме советской?

Прямо по такому сценарию — это, конечно, очень советская катастрофа. Начиная с того, что реактор был недоработан, а персонал станции не знал о концевом эффекте от стержней, и заканчивая тем, что в ходе проводившегося эксперимента была нарушена его программа и проигнорировано множество инструкций.

В целом, аварии на атомных электростанциях происходили и в других странах. Буквально за несколько месяцев до Чернобыля был серьезный инцидент с выбросом радиации на американской атомной станции, где реактор был другого типа, и тоже эвакуировали население. Конечно, авария могла произойти в любой стране. Но именно по такому сценарию, пожалуй, только в Советском союзе.

Как ты думаешь, ушел ли в прошлое вместе с СССР этот подход: к любой значимой проблеме относиться как к войне, где есть враг и его нужно победить?

В целом, мне кажется, да, ушел. На государственном уровне мы видим какие-то рудименты этого сознания, но уже не тотальную идеологию. И, если говорить про поколение двадцатилетних или, тем более, пятнадцатилетних — никто не хочет «воевать» ни по какому поводу. Можно, конечно, вспомнить все эти «можем повторить», но я бы не загонялся по этому поводу.

Как ты думаешь, почему сегодня, в современной России, есть люди, так сильно защищающие эту советскую конструкцию из прошлого? Мы ведь больше не живем в Советском Союзе, это уже наверняка «не наша война».

Потому же, почему так много людей, судя по опросам, поддерживают Сталина. Я считаю, что это не имеет отношения к прошлому, это имеет отношение к настоящему. Люди реагируют на несправедливость современной страны и таким образом выражают несогласие с тем, что происходит сейчас. Подсознательно им кажется, «был бы Сталин, он бы навел порядок». В первую очередь стремление защитить старую систему объясняется этим, а уже потом «рабским сознанием» и рудиментами страха из совка.

Что, на твой взгляд, нужно делать каждому, чтобы мы никогда снова не стали жить в той же системе, где существовали все эти функционеры из сериала «Чернобыль»? Какова лично твоя программа-минимум — для себя?

Это вопрос из серии: «Нужно ли бороться за мир во всём мире?». Каждый сам решает для себя, что ему делать. Лично я считаю, что если могу рассказывать про такие истории — я рассказываю про них. Это важно и интересно.

Сейчас, к счастью, все очень диверсифицированно, усложнено и атомизировано. Можно изолировать себя от любой информации, которая тебе не нравится. Не думаю, что глобально нас ждет повторение советского эксперимента. Как какой-то анекдот — отчасти, это уже случилось. А всерьез — нет к этому ни исторических, ни социологических предпосылок, ни, что важнее, энергетики.