Лавров о текущей российской внешней политике

Интересные моменты из интервью Лаврова о текущей внешней политике РФ.

О предложении США провести 2-й референдум по Крыму в апреле 2014 года.

Вспомним санкции, которые мотивируются и объясняются Крымом, забывая о том, что крымчане проголосовали абсолютно свободно. Не открою большого секрета, в апреле 2014 года мне об этом говорил госсекретарь США Джон Керри: «Все понятно. Все произошло так, как хотел крымский народ. Но для порядка проведите еще один референдум». С какой стати? Если вам все понятно, зачем еще раз гонять людей на какое-то голосование? Надеюсь, Джон на меня не обидится. Он тоже опубликовал в своих мемуарах некоторые секреты из наших с ним разговоров.

О процессе отвязки от доллара.

Я не слышал о наличии какого-либо межправительственного соглашения на эту тему. Едва ли оно столь необходимо, потому что процесс перехода на расчеты в национальных валютах идет. Доля нашей торговли, которая обслуживается национальными валютами, сейчас в районе 18% (примерно пятая часть). Это уже серьезно. И эта доля растет. Говоря о национальных валютах, надо отметить, что эти процессы идут не только по двусторонним каналам между Россией и Китаем. Мы занимаемся этим с целым рядом других стран, особенно из числа наших крупных партнеров, где взаимный товарооборот более или менее сбалансирован и есть спрос на рубли и валюты наших контрагентов. Эти процессы также идут в рамках БРИКС. Это как раз те компоненты общих усилий, которые в итоге будут содействовать снижению зависимости от доллара.

О политике на Украине.

Относительно вашего посыла о том, что Россия ставит политику выше экономики — это не совсем так. Мы пока еще помним учение Маркса, которое «всесильно, потому что оно верно», что «бытие определяет сознание» и т.д. Мы никогда не отказывались от того, что фундаментом всей нашей политики, развития страны и внешних связей является экономика. Обратите внимание, когда президент России начинает общение со своими зарубежными партнерами «под камеры» и потом на пресс-конференции, он всегда выделяет темпы роста товарооборота, объем накопленных инвестиций и другие параметры нашего экономического взаимодействия. Это говорит о том, какое значение придает руководство государства материальным аспектам нашего взаимодействия с партнерами.
Как можно считать, что мы на Украине ставим интересы политики выше экономики? Совсем не так. Мы заинтересованы в том, чтобы Украина была состоявшимся государством с развивающимся народным хозяйством, как было принято говорить. Но власти в Киеве говорят, что они будут душить русских, причем не просто говорят, а принимают законы — об образовании, об украинском как государственном языке, отменяют законодательные акты, обеспечивавшие права русскоязычных и других национальных меньшинств. Кстати, эти права закреплены в Конституции. Запад помалкивает по поводу законов, принятых Порошенко в период его последней «судороги» перед тем, как он оставил свой пост. Как и Барак Обама перед приходом Дональда Трампа, он решил «по полной» навредить своему сменщику. Серия законов, которая, видимо, по расчету Порошенко, должна загнать новую администрацию в Киеве в угол и не выпускать ее из антироссийского плена.
Если защита русскоязычных, русской культуры, языка является политикой, то в таком случае мы от этой политики никуда уйти не можем. Так же как едва ли европейцы и американцы могут перестать защищать права своих соотечественников, оказавшихся под угрозой. Тем более в данном случае это миллионы наших соотечественников. Они граждане Украины, но многие из них — граждане России. Их будет больше, учитывая принятое решение, оформленное указом президента.

О политике в Венесуэльском вопросе.

Что касается Венесуэлы, у нас там тоже есть экономические интересы. Не такие большие, как у Китая, но достаточно серьезные. У нас есть контракты в сфере военно-технического сотрудничества, в соответствии с которыми мы обслуживаем оборудование, вооружения, которые поставлялись еще с начала 2000-х годов. Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы эти экономические связи сохранялись, а также в том, чтобы и в последующем сохранялись в полном объеме обязательства, которые взяло на себя перед нами венесуэльское руководство.
— Мы позитивно откликаемся на обращения с просьбами о контактах, которые поступают как от оппозиции, так и от американцев. Обо всех этих контактах мы информируем венесуэльское руководство. У нас нет никакой «задней мысли». Мы хотим только одного: чтобы правительство и оппозиция сели за стол переговоров и искали решение, которое будет обоюдоприемлемым.
Просочилась информация о контактах, которые идут между ними на норвежской территории. Мы это приветствуем. Не вмешиваемся в этот доверительный диалог, рассчитываем, что сами венесуэльцы проявят мудрость и заботу о своей стране.
Что касается вашего вопроса о работе с оппозицией, мы от нее не уходим. Как я уже сказал, в Венесуэле мы несколько раз откликались на просьбы о контактах. Эти контакты были. В ходе этих разговоров мы подтверждали свою позицию в пользу общенационального диалога, выражали несогласие с тем, что в ответ на призыв «механизма Монтевидео» начать такой диалог, когда президент Николас Мадуро с этим согласился, Хуан Гуаидо высокомерно от него отказался. Понятно, что им манипулируют США, которые теперь уже закусили удила и хотят любой ценой сменить там власть, грозятся военным сценарием. Думаю, что этого не случится, потому что тогда они перечеркнут свои отношения с очень многими латиноамериканскими странами, даже с теми, которые сейчас поддерживают их позицию по Венесуэле.
Российская сторона работает с оппозицией. Но с оппозицией, которая легальна. Сейчас в Венесуэле Национальная ассамблея находится в подвешенном состоянии, потому что параллельно создано Учредительное собрание. Но это легитимно избранные народом парламентарии. Надо решать возникшие у них внутренние противоречия через прямой диалог.
В странах СНГ наши послы встречаются с парламентскими партиями, их представителями, различными политическими движениями, но мы никогда не будем этого делать за спиной легитимных властей. Никогда.

О принятии решений по вопросам внешней политики.

Если честно, у нас президент определяет внешнюю политику так же, как и в Российской империи ее определял император. Ведомство, которому поручено осуществлять внешнеполитические связи (сейчас оно называется Министерство иностранных дел), отвечает за реализацию президентской внешней политики. Внешняя политика формируется не с нуля. Мы вносим свои предложения на рассмотрение президента так же, как это делают наши коллеги, особенно из ведомств, чьи руководители являются постоянными членами Совета безопасности (СБ) России. Ключевые направления нашей внешней политики всегда обсуждаются коллегиально на оперативных совещаниях постоянных членов СБ. Выслушиваются все мнения, которые в целом ряде случаев и достаточно часто не совпадают. Идет обмен аргументами, убеждение друг друга. Когда заканчивается дискуссия, окончательное решение принимает президент страны. Я считаю эту практику демократичной своей коллегиальностью и отвечающей задаче четкости и стройности в определении внешнеполитического курса нашей страны.

О праздновании Дня Победы.

Я считаю очень опасным поощрять разговоры о том, что «у нас происходит милитаризация сознания», «мы зря так мощно празднуем годовщину Победы», «посмотрите, там где-то просто промаршировали какие-то солдатики с мушкетами Первой мировой войны, и все хорошо». Во-первых, это совсем не так. В статье я привел факты, как это празднуется, в том числе и в США, с авиацией, бронетехникой. Во-вторых, это из той же философии, которая как-то пробилась на одном из наших независимых каналов по теме блокады Ленинграда: «Зачем же столько жизней потеряли, людей заморили голодом? Можно было бы пересидеть, как Париж». Я не буду даже комментировать это. Это, может быть, подходит для какого-то другого народа, но не для нашего.

https://www.rbc.ru/politics/06/06/2019/5cf8a8f49a7947166087670b — цинк